Классе в третьем-пятом косички были атрибутом женственности, ведь за "хвостик" дергать не так приятно, а короткие волосы не ухватишь. К двенадцати годам у большинства девчонок проявилась тяга к красивой одежде и прическам, а еще - к влюбленностям. Позже как-то сошла на нет ненависть к мальчикам. Девятиклассницами они бегали на свидания, целовались украдкой и даже делали "это".

Оле, как назло, не досталось ни косичек, ни юбочек с оборочками (она почти все донашивала за старшим братом), ни романтических счастливых историй. Хотелось всего этого до боли и насмешливого презрения. Длинные волосы она отрастила только к тринадцати, чтобы через месяц постричься под машинку и с удовольствием наблюдать побледневшее мамино лицо. Платья она почти не носила даже когда возможность появилась. А самым-самым запретным опытом за всю школу оказался поцелуй и подвыпившим и оттого противным в кубе одноклассником на какой-то спонтанной гулянке.

Она вела машину - уверенно, но не сказать чтоб ровно, и перекатывала в голове картинки из всей своей жизни. Хотелось развернуться и все-таки поехать на день встречи выпускников. Эффектно припарковаться, вынырнуть из кожаного салона, пиликнуть сигнализацией. "Оленька! Откуда?!?" - "Заработала!" И визитку в нос директорше. И Ваське Скрылеву тоже. И Маше Запольной: "Помощь нужна?" Угостить их всех обязательно. Сфотографироваться в окружении располневших обабившихся "девчонок" и лысоватых "мальчиков".  Пусть знают, что она лучше. Пусть завидуют.

- Ха! - выдохнула Ольга.

Искушение оказалось просто необоримым. Плюнуть им всем в глаза, пускай утираются. Пусть до хрипоты доказывают в курилке, что костюм ее - с барахолки, а лейбл китайцы приляпали. И что машину купил любовник, а фирма - дутая. Да что угодно! Она ответит, она им всем покажет.

Так все и получилось, как предполагала. Припарковалась, выпорхнула, "девочки" ахнули, "мальчики" охнули. Угостились. Ольга развалилась, как могла, на фанерном стульчике в кабинете алгебры. Хотела закинуть ноги на парту, но испугалась: а ну как брюки испачкаются?

- У меня младшему, третьему, полгода уже, - сказала Маша Запольная, подперев пухлой рукой располневшее белое лицо, - а у тебя, Оль, дети есть?

Ольга выждала эффектную паузу. Осмотрела их всех: мелкого бизнесмена, двух врачей, мента, военного, трех домохозяек (одну - с ребенком), нескольких неудачником, инженера, затхлого программера и  училку. Съели? О, да. Хотите еще?

- Я живу с женщиной. Я - лесбиянка. Как ты понимаешь, у нас нет детей.

- Но как же... Существует ведь искусственное оплодотворение, - после паузы неожиданно сказала Маша, - а то ведь сейчас не родишь - поздно будет...

     Света, тогдашняя приятельница, согласно кивнула. Мужики смотрели заинтересованно. Ольге вдруг стало неловко.

- А где Сережка Скрылев? - спросила она, чтобы хоть что-то спросить.

- Ты не знаешь? - спросила Запольная. - Ой, правда, Олька, ты же с нами не встречалась давно уже. Ты же правда не знаешь. Умер он. Три года назад. Сердце...

Ольга заглянула ей в глаза, пытаясь узнать, говорит ли Машка правду. И вдруг все поплыло, и щекам стало мокро и горячо. Ольга закрыла лицо ладонями, сдерживаясь, а сердобольная Запольная вдруг оказалась совсем рядом, обняла Олину голову, притянула к своей мягкой груди и заговорила, гладя по аккуратно уложенным  волосам:

- Не плачь, Оль, ну, не плачь. Ну, Оленька, ну что ты, ты же не умерла, не умерла же, значит, все у тебя еще будет, и дети у тебя будут, и муж будет. Это у Сережки ничего уже не случится.