У каждого случались мимолетные встречи, ни к чему не обязывающие, и вроде бы даже не имеющие непосредственного отношения к собственной судьбе, но запоминающиеся надолго и оставляющие щемящее чувство сожаления о некой упущенной возможности. Поведи себя иначе, не безмолвствуй, не будь сторонним наблюдателем, не проследуй безучастно мимо, и жизнь могла бы сложиться совершенно по-другому...

Однажды на золотых болгарских песках я каждодневно наблюдала красивую пару двух пожилых дев, с раннего утра направляющихся на нудисткий пляж за большие камни. Одной было лет восемьдесят, другой - шестьдесят. Стройные, без лишней жиринки, прокопченные южным солнцем тела, белые волосы, яркие голубые глаза. Говорили, что они бывшие манекенщицы, русские - мать и дочь. Я тоже ходила на нудисткий пляж, видела их там лежащими под тентом.

Отношения между ними неуловимо выдавали в них вовсе не мать и дочь, а любовниц. Иногда они нежно брались за ладони, или соприкасались пальцами ног, обнимались невзначай слишком проникновенно.

Внутри меня разливалась сладкая истома. Мне нравилась "дочь", шестидесятилетняя, но выглядевшая лет на сорок. Когда она проходила мимо меня, я исподволь встречалась с ней взглядом, будто ненароком. Она улыбалась мне, но ничего не говорила, шла дальше, покупала минералку в пляжном кафе или мороженое, возвращалась, и вновь улыбалась, проходя мимо молча. Порой я хотела что-то сказать ей, просто поздороваться, но слова не рождались во мне дальше вздоха. Кажется, в ее глазах вспыхивал лучик надежды, но с моим молчанием он истлевал.

Мы так и не познакомились. Я уехала в Москву, а потом иногда вспоминала эту загадочную пару и озадачивалась, а вдруг они все же были просто мать и дочь, и мною был утрачен некий счастливый шанс.

Как-то раз я ехала плацкартным вагоном, возвращаясь из Туапсе. Поезд был дополнительный, неожиданный, и потому невероятно пустой в разгар летнего сезона. Все боковые места пустовали, и в купейных отсеках ехало мало пассажиров. Со мной рядом оказалась девушка с двумя шустрыми веселыми дочками-двойняшками с престранными именами Джаклина и Эвридика. Саму матушку, которой едва перевалило за восемнадцать, именовали весьма тривиально - Оля.

Семейство село в Таганроге посреди ночи. Вагон тут же наполнился детским щебетом и беготней. Оля оказалась очень общительной. И, видя, что я проснулась, тут же стала мне рассказывать свои мытарства. Родила она без мужа, только что у нее умерла мать, а отца и вовсе никогда не было. Она продала квартиру в Таганроге и направлялась в Москву на поиски счастья. Глаза у Оли горели в предвкушении новой жизни, она была полна энергии и надеж. И еще она была невероятно красива. Обольстительным в ней являлось все: руки, ноги, колени, шея, грудь, движения, мимика, позы, голос.

В Москве ее никто не ждал, знакомых там не имелось. И вообще она раньше никогда не выезжала дальше родного Таганрога. Ехала наобум и верила, что все у нее сложится прекрасно. Незримая тяга возникла между нами. Иногда мы примолкали, заглядевшись в глаза друг другу, и обе тут же смущались. Мне захотелось предложить ей пожить у меня в квартире, хотя бы первое время, пока не устроится. Она обольстила меня слишком сильно, даже и не подозревая этого, я не могла насмотреться на нее, но я ничего не предложила. Мы приехали в Москву, и я торопливо двинулась к метро, будто сбежала, боясь стремительных и непредсказуемых перемен. А она с двумя смешливыми прыгучими дочурками растерянная осталась стоять на платформе. Я часто вспоминаю о ней, грущу, но время вспять не вернешь, что не случилось, того уже не будет.

Не упускайте мимолетные встречи, они не зря даются человеку в жизни...