Сетевой проект Russ.Ru публикует исследование Галины Зелениной, в центре внимания которой - современная лесбийская культура. Свою работу Зеленина написала на основе анкетирования 100 респонденток, ассоциированных с тематическими комьюнити. Полный вариант этой статьи см. в журнале "Новое литературное обозрение", № 6 за 2006 г.

Восемь лет назад первый и главный отечественный геевед Игорь Кон констатировал: "Сегодня [в России] сексуальные меньшинства только начинают требовать себе места под солнцем и чувствуют себя в его лучах не слишком уютно". Вопрос в том, изменилось ли что-нибудь за эти годы, насколько уютно чувствуют и в каком регистре позиционируют себя российские лесбиянки сегодня. И период между гей-погромами начала мая и обещанным в конце месяца гей-фестивалем, период гомофобного и гомофильного бурления и жуЖЖания, не самый случайный для того, чтобы задаться этим вопросом.

Феминистский теоретик Клаудия Кард называет изучение лесбийской культуры "детективной работой, требующей проведения различия между видимостью и истинной сущностью вещей"². Она имеет в виду, прежде всего, тайные смыслы в литературных текстах или источниках личного характера (дневниках, переписке), коды и пароли, призванные обойти цензуру гетеросексуального восприятия. Несколько в ином ракурсе, но такой же "детективной работой", требующей анализа расстояния между видимостью и истинной сущностью, оказывается изучение не исторических казусов или литературных текстов, а современной ситуации, в которой накопилась критическая масса разнообразных фактов, так что ее уже настоятельно пора обсуждать, но непонятно, в каком статусе: лесбийской идентичности, общины и культуры или разрозненных предпосылок к складыванию таковых.

Другая видная представительница лесбийских исследований Энн Фергюсон обсуждает два способа обнаружения лесбийской субкультуры: "объективное" опознавание культуры, проводимое теоретиками на основании достаточности тех или иных ее атрибутов, и "субъективное" опознавание культуры, "чувство идентичности" или принадлежности, формирующееся у потенциальных ее носителей³. Недостатки обоих подходов достаточно очевидны. "Объективные" теоретики могут любой набор социальных практик или общих символов категоризировать как (суб)культуру, даже если ее носители не склонны принимать этот статус и рассматривать себя как членов некой общности. Если же руководствоваться "чувством идентичности", получится, что до рубежа XIX-XX веков лесбийской культуры не было и в помине.

Методологически данная работа основывается на комбинировании по мере возможности объективистского и субъективистского подходов. Исследование базируется на материале анкетирования, построенного так, чтобы проверить "объективные" показатели (активность, заинтересованность, знания респонденток) и "субъективные" (самоидентификацию, признание наличия общины и культуры).

Проанкетированы 100 респонденток, в первую очередь ассоциированные с тематическими комьюнити русскоязычного "Живого журнала". Возрастной спектр опрошенных - от 17 до 54 лет, доминирующая группа - вполне ожидаемо - 20-летние. Географический спектр также довольно предсказуем - в основном анкетирование прошли жительницы столиц: подавляющее большинство (63%) из Москвы, на втором месте (18%) - Санкт-Петербург; скромно представлены еще несколько крупных российских городов и бывших союзных республик. Образовательный уровень идеально высок: 65% с высшим образованием (некоторые с двумя), единицы - с незаконченным высшим, остальные - потенциально с высшим, то есть студентки.

Следуя номинативному подходу, начнем со слова, с термина, творящего явление. Готовность идентифицировать себя самым распространенным и вроде бы нейтральным термином "лесбиянка" или просто произносить этот термин очень низка. Мало кому удается полностью игнорировать это слово, но большинство (60%) его избегают вообще или же употребляют исключительно среди "своих". Это объясняется тем, что слово "лесбиянка" представляется "штампом", "биркой", "ярлыком"⁴, лишающим человека его индивидуальности, причем "штампом" далеко не нейтральным, а негативно коннотированным. Это субъективное ощущение вполне верифицируемо. Не только не изжит, но и транслируется новым поколениям советский двойственный стереотип⁵, представляющий лесбиянку либо квазикриминальным, вредным для общества элементом, близким к алкоголичке и проститутке (этот взгляд подкрепляется сейчас православным обличением "беззакония"), либо психотиком⁶. Во многих словарях термины "лесбиянка", "лесбийский" имеют помету "мед.", а в "Новом словаре русского языка" Т.Ф.Ефремовой (2000) "лесбиянка" определяется как "женщина, предающаяся лесбийской любви"; пейоративные коннотации глагола "предаваться" очевидны. К этому традиционному негативу добавляется современная ассоциация с пикантным порнографическим материалом ("набрав в поиске лесби, натыкаешься на порно, хочется как-то отмежеваться"). Респондентки склонны не бороться за нормализацию этого термина, а избегать его; многие, особенно более юные, предпочитают пользоваться сленговой терминологией ("дайк", "тема", "темная девушка"), имеющей два очевидных преимущества: отсутствие негативной ауры и непонятность для непосвященных.

Склонность к визуальной лесбийской самоидентификации также не очень сильна. В одежде, бижутерии и аксессуарах элементы лесбийской/гомосексуальной символики используют менее половины опрошенных, причем некоторые делают это только в особых случаях - на концертах, слетах и т.п. ("на наших мероприятиях"). К чести современного российского, по крайней мере столичного, общества надо отметить, что умеренность в использовании или полный отказ от лесбийской символики лишь в единичных случаях вызван предвкушением негативной реакции окружающих; в большинстве же случаев - вполне добровольным признанием ненужности визуальной репрезентации своих сексуальных предпочтений или своей принадлежности к определенной общности.

Переходя к последней, следует говорить о ее если не отсутствии, то весьма слабой прорисованности. В выборе друзей и формировании круга общения отдают предпочтение девушкам аналогичной ориентации 33% респонденток против 63% тех, кто согласился с вариантом ответа, разносящим интимные и дружеские/светские отношения, сексуальность и социальность и постулирующим приоритетность иных, нежели сексуальная ориентация, критериев при выборе круга неинтимного общения. Если лесби-социальность ограниченна, то гей-социальность минимальна. Отдают коммуникативное предпочтение или регулярно общаются с геями 10%; почти половина опрошенных геев вообще не встречает, что говорит о минимальной пересекаемости женских и мужских гомосексуальных кругов.

Еще один индикатор склонности причислять себя к определенной категории и общности - наличие политико-правовой позиции, готовность если не отстаивать, то заявить о своих правах как женщины и(ли) как гомосексуала. По вопросу о феминизме (преднамеренно сформулированному весьма минималистично: "выступаете ли Вы за женское равноправие, "болеете" ли Вы за женщин в политике и других сферах, раздражает ли Вас дискриминация женщин и пренебрежительное/покровительственное отношение к женщинам как ко второму полу?") мнения разделились поровну. Однако многие из согласившихся с предложенной умеренно феминистической программой при этом сочли нужным выразить свою неприязнь к самому термину и априорное несогласие с потенциальными эксцессами. Очевидно, что феминизм стандартно воспринимается негативно, как крайний радикализм, милитантство и в результате как смехотворная нелепость ("фанатизм", "абсурд", "ненормальность", "старые девы, мужененавистницы").

Склонность отстаивать свое равноправие не как женщин, а как секс-меньшинства выражена еще в меньшей степени. В готовящемся в мае 2006 года в Москве гей-параде, заявленном именно как "правозащитное шествие" (что оговаривается в нашей анкете), готовы принять участие 24% респонденток. Причем вполне ожидаемым образом активны более юные респондентки. Более 17% опрошенных опасаются за свою физическую безопасность в ситуации возможной враждебной реакции окружающих⁷. Почти половина опрошенных не видят в проведении парада никакого смысла: учитывая текущую ситуацию в российском законодательстве и политике, цели парада недостижимы и сам он как "правозащитное шествие" бесперспективен; к тому же не следует "раздражать неготовое общество". Чистота намерений организаторов парада не аксиоматична; есть мнение, что они собираются решать за чужой счет свои личные карьерные или политические задачи ("те, кто выйдет на гей-парад, не лучшие представители гомосексуализма в России; это те, кто хочет засветиться"). Еще один интересный оттенок отношения - или, возможно, вторичного объяснения своей позиции - идиосинкразия на публичность и коллективность, что можно рассматривать как индивидуальную психологическую черту или же, скорее, как наследие советской эпохи, воспитавшей во многих своих детях и внуках априорное неприятие любого общественного активизма. В нежелании "афишировать свою ориентацию" можно увидеть также интернализацию негативного стереотипного представления о своего рода душевном эксгибиционизме гомосексуалов, навязчивой склонности информировать всех о своей ориентации, личной жизни и т.п. и кичиться своей нетрадиционностью.

Такое же не мажоритарное, но ярко выраженное неприятие публичности проявилось в ответах на прямой вопрос о существовании в современной России женской гомосексуальной общины. При намеренном отсутствии в анкете определения общины/сообщества/комьюнити респондентки должны были сами выбрать денотат, и многие вполне естественным образом остановились на наиболее заметном проявлении лесбийской коллективности - уличных и клубных "тусовках", причем оценив их довольно пейоративно ("глупые сборища", которых "лучше бы и не существовало"). При этом 70% опрошенных полагают, что в той или иной форме лесбийская община в России существует; при этом довольно распространено мнение о ее недоразвитости, "зачаточности".

Очевидно, что российское лесбийское сообщество (в нашем случае утвержденное 70% голосов) выросло, в отличие от Запада, не из феминизма или борьбы за права гомосексуалов. Терминология и идеология феминизма и идея публичной манифестации своего существования с целью борьбы за права вызывают у многих стойкое неприятие. Лесбийская идентификация имеет место не на гражданском и не на коллективном (и, как мы увидим дальше, не на культурном), а на индивидуальном, приватном уровне. В отличие от двойственного отношения к ряду обсужденных выше вопросов, однозначно уверенно и позитивно респондентки относятся к своей семейной жизни (часто упоминают своих "жен", "семью", "обручальные кольца" и т.п.). Так серьезно свои отношения характеризуют респондентки разного, в том числе вполне нежного, возраста, что в некоторой степени служит опровержением еще одного негативного стереотипа о склонности гомосексуалов обоих полов к промискуитету и способности заводить сколько-нибудь серьезные и стабильные отношения только в весьма зрелом возрасте (позже гетеросексуальных пар).

Любопытно, что при собственной минимальной вовлеченности в жизнь потенциальной общины (в идеологическом, социальном и политическом аспекте) респондентки столь уверены в ее существовании (возможно, полагая, что кто-то другой знает и делает в этом направлении гораздо больше, чем они сами). И наоборот, ряд респонденток, считающих себя феминистками, сформировавших гомосексуальный круг общения, готовых защищать свои права, при всем этом отрицают существование общины (возможно, в результате реалистичного и критического взгляда на хорошо знакомую им ситуацию или неутешительного сравнения ее с ситуациями в западных странах).

По некоторым параметрам сходное положение наблюдается в культурной сфере; при безусловном наличии людей активно заинтересованных, близка к доминированию точка зрения тех, кто принципиально или же неосознанно ограничивает свою лесбийскость интимной сферой и к гомосексуальным топикам в культуре относится индифферентно, если не враждебно.

У многих в планировании культурного досуга собственная гомосексуальность не находит никакого отражения. Более половины респонденток при выборе кинематографического или литературного произведения не склонны отдавать предпочтение тому, где присутствует лесбийская интрига; большинство мотивируют это предложенным утверждением, что их гомосексуальные интересы ограничиваются личной жизнью и не распространяются на культурные потребности, но многие (19%) также полагают, что произведения "тематические" (как с женской, так и с мужской гомосексуальной тематикой) в художественном отношении обычно проигрывают прочим, то есть выбор такого произведения не будет оправдан с позиции более привычных в этой сфере критериев. Этот ответ связан с/приводит к определенному взгляду на гомосексуальную культуру как на культуру исключительно "низкую", "желтую", потакающую низменным страстям и оперирующую для этого вульгарными средствами ("просто порно", "бульварное чтиво").

Примерно у половины респонденток в ответах на вопросы, связанные с культурой, доминирует либо равнодушие, либо весьма пассивный интерес. Пассивность явствует как из прямых ремарок - "[тематической литературы не ищу, но] попадается - не пропускаю", так и из ассортимента знакомых книг и фильмов. Так, об американском сериале L-Word ("Слово на букву л"), показанном по российскому телевидению под названием "Секс в другом городе", знают все. Более половины опрошенных смотрели его регулярно или время от времени и, несмотря на сомнительную художественную ценность (которой, как мы видели, в других случаях респондентки склонны придавать большое значение) сериала⁸, только 13%, посмотрев одну-две серии, отказались продолжать. Вокруг L-Word успела создаться целая мини-субкультура: русскоязычный фанатский сайт сериала, специальное комьюнити в "Живом журнале", мода на ники и юзерпики из сериала и даже псевдопсихологический тест: "Кто ты из L-Word?" Что же касается более качественного тематического кино⁹, то из двенадцати картин видели не более трех 20% опрошенных и только 4% видели более десяти. Основная масса смотрела от четырех до шести фильмов, причем с преобладанием более новых, шедших на большом экране или показанных по телевизору.

Литературная статистика еще более скудна. Анкетируемым был предложен список из двадцати пунктов, включающий как западных авторов классических лесбийских романов и lesbian pulp, так и "русскую Сафо" Софию Парнок, другую "сафистку" Серебряного века Лидию Зиновьеву-Аннибал, а также ряд современных российских поэтов и прозаиков¹⁰. Более половины респонденток читали не более трех авторов из этого списка. Наиболее популярными оказались Марина Цветаева (в силу литературной общеизвестности), Евгения Дебрянская (в силу общеизвестности персональной), Маргарита Шарапова и Соня Адлер (как авторы обычно наиболее читаемой большой прозы) и Яшка Казанова (чье творчество наиболее обильно представлено в Рунете). Самое значительное имя в российской лесбийской литературе - София Парнок - многим известно, но читали ее поэзию единицы. Об иностранных авторах подавляющее большинство только слышали (но не читали); абсолютным фаворитом среди таковых оказывается Фэнни Флэгг, чей роман "Жареные зеленые помидоры" (Fried Green Tomatoes at the Whistle Stop Cafe) был, во-первых, издан и переиздан на русском языке (издательством "Текст" в 1999 и 2004 гг.), а во-вторых, экранизирован.

В вопросе о существовании субкультуры респондентки в большинстве своем весьма позитивны. 60% опрошенных полагают, что в современной России существует самостоятельная лесбийская субкультура, пусть и "недоразвитая" или "недоделанная". Отношение к предполагаемой субкультуре представляется очень сходным с отношением к предполагаемому комьюнити. Несмотря на очевидно небольшую вовлеченность в тему (довольно пассивный интерес к культурным топикам и невысокую эрудицию в этой области), лишь незначительное меньшинство прямо заявляют о своей полной непричастности к вопросу, а большинство придерживаются оптимистического взгляда, причем лесбийскую культуру, равно как и лесбийскую общину, совершенно не принято считать частью более крупного гейского феномена (что вполне коррелирует с минимальной гей-социальностью и невысоким интересом к гей-культуре).

Далее закономерно задаться вопросом, что же именно (и кого) респондентки понимают под лесбийской (суб)культурой. Респонденткам было предложено назвать основных деятелей современной российской лесби-культуры, и поступившие варианты проливают свет на общее виденье этого феномена; здесь можно выделить несколько подходов, как автоматических, так и вполне осознанных. Абсолютными фаворитами в этой номинации оказываются Диана Арбенина и Светлана Сурганова. На втором месте по частоте упоминаний оказываются Земфира, Бучч/Елена Погребижская, Мара, "Тату". Называя все эти имена, респондентки выбирают хедлайнерами своей субкультуры масскультурных исполнительниц, ориентированных далеко не только на тематическую аудиторию. В хедлайнеры они попадают по двум взаимодополняющим причинам: в их творчестве - с разной степенью постоянства и эксплицитности - звучат лесбийские мотивы, и доступная широкой публике информация об их личной жизни, более или менее убедительная, гласит, что они либо постоянно живут с партнерами своего пола, либо замечены в подобных связях. Следует отметить, что оба эти фактора самими певицами никак не эксплицируются: никто из них не заявлял о своем вкладе в развитие лесбийской субкультуры или, скажем, новых творческих находках в области гомосексуальной эстетики; что касается собственной гомосексуальной ориентации, она озвучивалась и пиарилась только в случае с "Тату" (где как раз, по всей вероятности, пиар не соответствовал истине), остальные же исполнительницы либо просто опускают эту тему, либо, как, например, Д.Арбенина, с завидной регулярностью отрекаются от приписанной им гомосексуальности. Однако публику на мякине не проведешь; она не хуже вице-мэра Перми, в октябре 2005 г. повысившего цены на концертные площадки для исполнителей нетрадиционной сексуальной ориентации, разбирается, кто есть who. Целый ряд респонденток в рассуждениях, сопровождающих или заменяющих запрошенный список персоналий, эксплицируют то, что под лесби-культурой имеют в виду, прежде всего, не культуру с лесбийской тематикой, а культуру, творимую лесбиянками ("хм... сложно сразу назвать... хм... открыто об этом никто не говорит, а домыслить можно что угодно").

Другая группа, попадающая в эту номинацию, - это организаторы культурного пространства (или, как выразилась одна респондентка, "организаторы досуга"). Речь идет о целом ряде дам, ассоциированных с теми или иными организациями или мероприятиями (о держательницах клубов или порталов, издательницах журналов или альманахов, организаторах слетов, фестивалей и конференций, деятельницах правозащитного движения). Продолжая тему восприятия лесбийского сообщества и субкультуры как изолированных от гейских, следует указать, что Эд Мишин, известный правозащитник, издатель журнала "Квир" и держатель старейшего портала Gay.ru (позиционируемого как "Российский национальный сервер геев, лесбиянок, бисексуалов и транссексуалов"), был назван всего лишь 3% опрошенных. Показательно также, что, хотя подобных организаторов-культуртрегеров насчитывается немало, респондентки стандартно называют по одному-два имени; это может объясняться как незнанием, так и враждебностью, что обнажает проблему разрозненности лесбийской социальной и культурной жизни, полицентричности сообщества и субкультуры и взаимной изолированности или неприятия некоторых из этих центров¹¹. Эта разрозненность особенно видна при выборе респондентками еще одной группы творцов субкультуры - творцов "самодеятельных", камерных, не выходящих за пределы тематических клубов или альманахов или даже собственных страничек в интернете, фигурирующих в основном под прозвищами, интернет-никами или именами без фамилий. В результате в этом срезе, "неизвестном гетеросексуальной общественности", мы видим некоторую субкультуру, самодеятельную и неединую, концентрирующуюся вокруг нескольких, иногда сотрудничающих, иногда враждующих между собой организаторов.

И еще один подход, демонстрируемый заметным числом респонденток, состоит в собирании "с миру по нитке". В творцы субкультуры попадают общественные деятельницы, выказавшие толерантность и либеральность в отношении гей/лесби-темы, при этом отнюдь не концентрируясь на ней, или же ключевые имена в лесбийской культуре, однако никак не подходящие по времени или месту (от Сафо до современных иностранных певиц и актрис). Такой выбор, безусловно, указывает не столько на невнимательность отвечающих, сколько на особое виденье ими современной российской субкультуры, у которой "очень низкий уровень" и дефицит в деятелях большого масштаба. Как выразилась другая респондентка, кивнув в сторону не прошлого или Запада, а "братьев-геев": "своего Виктюка у нас, безусловно, нету".

Сложившаяся картина репрезентирует хоть и не беспрецедентный (в истории социальных или этнических маргинальных групп), но весьма любопытный феномен, характеризующийся целым рядом несоответствий: отечественного опыта - "классическому" западному, внешнего имиджа - самовосприятию и самооценке, "объективной" видимости культурного багажа - субъективному "чувству идентичности".

Очевидно, что внешний наблюдатель замечает некоторое социальное и культурное шевеление. Наличествует определенная масса со своей субкультурой и ее хедлайнерами - целой вереницей поп-рок певиц. Однако сами хедлайнеры представлять эту культуру и эту массу, идентифицироваться с ней не выражают особого желания. Более того, сама масса идентифицироваться с собой тоже не хочет. "Чувство идентичности", уверенность в существовании комьюнити и ощущение принадлежности к нему не очень развиты, зато распространено "чувство отмежевания" от отдельных социальных кружков ("сборищ на Пушках", клубных тусовок), которые критикуют и которых стыдятся.

Сходное явление наблюдается в области культурной: серьезная/высокая культура отнюдь еще не сформирована, но есть такие деятели, которые репрезентируют лесбийскую субкультуру перед внешним обществом и которых некоторые представители этой субкультуры не приемлют и с горечью фиксируют их известность и значимость. При таких сложностях с "культурной культурой" остается говорить о субкультуре, состоящей из общих убеждений и оценок, символов и вкусов, или, как позитивно выразилась одна респондентка: "субкультура - это... стиль общения, авторитеты... предпочтения, анекдоты, частушки, иерархия ценностей... Все это в России, безусловно, существует".

Еще один парадокс связан с ожидаемым резистантским характером лесби-комьюнити и лесби-культуры. Идентификация с ГЛБТ-правозащитничеством и феминизмом крайне мала. Минимальна же идентификация с гей-сообществом, гей-культурой и гей-движением, что позволяет говорить об отсутствии в современной России единой гомосексуальной идентичности и сообщества.

Лесбийская самоидентификация примерно в трети случаев остается на уровне частной жизни; это идентификация индивидуальная и приватная, а не социальная, гражданская или культурная. Подобную позицию можно суммарно сформулировать так:

Моя ориентация - мое частное дело, мое и моей половины. Она не влияет и не должна влиять на мой внешний вид, мою социализацию, гражданскую позицию, культурные предпочтения. Точно такая же ситуация с некоторыми известными людьми, актрисами и певицами: они - лесбиянки и скрывают это, и я не полезу к ним в постель, чтобы это доказать, а другого способа обнаружить лесбийскую культуру у нас (пока) нет.

Примечания:

¹ Автор благодарит всех любезно согласившихся принять участие в анкетировании.

² Card C. Lesbian Choices. NY, 1995. P.14-15.

³ Ferguson A. Is There a Lesbian Culture? // Lesbian Philosophies and Cultures. NY, 1990. P. 66ff.

⁴ Здесь и далее: подобные цитаты без указания источника являются цитатами из ответов респондентов. По причине анонимности анкетирования авторы не указываются. Цитаты приводятся без каких-либо смысловых или лексических искажений, но - для удобства читателей - с исправленной орфографией и пунктуацией.

⁵ О советских стереотипах и постсоветском климате см. социологическое исследование Л.Эссиг: Essig L. Queer in Russia. A Story of Sex, Self, and the Other. Durham & London, 1999.

⁶ В советской психиатрии, согласно Л.Эссиг, было принято классифицировать женский гомосексуализм как вялотекущую шизофрению.

⁷ Опрос проводился до майских гомофобных акций, но уже после призывов к физической расправе с демонстрантами со стороны некоторых религиозных лидеров.

⁸ L-word - во всем, кроме лесбийской тематики, стандартный мелодраматический life-style сериал, где играют актрисы второго плана, чья фильмография состоит в основном также из телевизионных сериалов (за приятным исключением Дженифер Билз, в свое время снявшейся в "Четырех комнатах" К.Тарантино).

⁹ От сравнительной классики в лице фильмов "Связь", "Когда опускается ночь", "Эме и ягуар" до недавних "Вас не догонят" или "Часы".

¹⁰ Либо постоянно пишущих в рамках этой тематики, либо зарекомендовавших себя тематической большой прозой или регулярно публикующихся в тематической периодике: С.Адлер, Н.Воронцову-Юрьеву, Ф.Гримберг, Е.Дебрянскую, Г.Лоран, Я.Казанову, М.Шарапову.

¹¹ Такая картина складывается и на основании мониторинга некоторых тематических интернет-ресурсов или бумажных изданий: мало кто пытается сотрудничать с другими организациями и создавать дружественную сеть; наоборот, просматривается тенденция к монополии, попытки добиться признания своих уникальных заслуг и уникального авторитета и "задушить" конкурентов.